Конкурсный рассказ 2 тура “Царь горы 2013”. Тема: “Я говорю с ветром”

Сергей Баландин

Заказ на песню – это дело нешуточное. Писать надо так, чтобы не было бесконечно больно за бесполезно прожитые мгновения вдохновлённого заказом сочинительства. Ведь учитывать необходимо буквально всё: и настроение, и личность исполнителя, и его наклонности, и его звёздность, и его вокальные возможности, и даже погоду – всё что угодно, кроме художественной ценности этого самого труда. Почему-то сейчас основным мерилом считается формат, но искусство не делается по формату! Загнать искусство в рамки некоего формата – это убить его.

Хиты сейчас делают по алгоритму, но это не искусство, а товар, за редким исключением всегда безвкусный, пресный и бесталанный. Частушка, часть мелодии, но не добротная композиция. Как ни украшай «пень» аранжировкой, сэмплами и прочими чудесами электронных программуль, он один чёрт пнём останется! Рыба об лёд. Залежалый на полке заштатного магазина клон генно-модифицированной сои с истёкшим сроком годности, исполненный клоном бройлерной курицы… или петуха. Исполненный – это ещё громко сказано. Записывают одну фразу пятнадцать раз в пятнадцать треков, а потом: вырезать – вставить, чтобы фраза вышла читабельной. Можно и проще: в один трек, но «скулить» приходиться опять-таки раз пятнадцать, чтобы заполнить испорченные части фразы в нём удобоваримым вокалом. Собирают трек по частям, как скелет для анатомического музея.

Что ж, заказ выполнен. Я удовлетворён. Но, скорее всего, не возьмут. Почему? Потому что удовлетворён. Вот если бы плевался, тогда бы точно взяли! Ну нету в моей песне попсы, нет! Ну что я могу поделать, если не могу написать: «Попала ветка, попала метко»? Хронически не умею – это диагноз. Тоже мне, фаллический символ. Представляете себе такую сухую корявую ветку с сучками и задоринками, которая, ко всему, ещё и попала метко? Напишу на свой текст добротный хард-рок и оставлю себе. Вот так!

Вот в серединке вроде ничего так для баллады:

«Здравствуй, ночи открытая дверь,
Где неоновый свет впереди…
Ветер шепчет на ухо: “Поверь,
За упрямым желаньем иди!”»

Нет, ещё подработать надо. Если бы сразу писать для знакомого, так без проблем, а тут всё путается. Ветер шепчет. Ну шепчет… и что? В комнате жарища – не продохнуть, и перекур на балконе не спасает. «Штиль сводит с ума!».

Кондишн? Был бы, так нет же! Ветер мне шепчет на ухо, ветер шепчет, шепчет…
Чего шепчешь? Тут орать пора, причём, уже давно. Штиль!

– Ну, дорогой, прошепчи для начала что-нибудь. Ау, ветер, слышь, изверг? Как на отдыхе, так с тропы сдуваешь, а как надо, так нет тебя. Тебя же в клетке не удержать. Воспеть тебя собрался, в песню включил, а ты мне такую подляну… Вот сейчас как порву свою писанину, да как по ветру с балкона! М-да, да тебя ж нет. Развеять не выходит. Тогда сожгу или в унитазе утоплю – точно! Будет тебе смерть небыстрая, но позорная!!! Я пошёл…

Тюлевые занавески заколыхались, а одна из складок, которая мне напомнила расклёшенный рукав, резко взметнулась дугой вверх да как пляснет мне по физии наотмашь! Ну, гад, да ещё неожиданно так, исподтишка вдарил, зараза!

Пыль с холостяцкого балкона прыснула в глаза и больно резнула по конъюнктиве. Пыль как лунная – острая, необтёсанная… «Сволочь! – рявкнул я. – Скотина!!! Ты чего? Я ж тебе не парус на Летучем Голландце, ёлка-палка! Но посвежело, посвежело, только глаз режет, зараза».

Но Ветер не желал успокаиваться, и, слава Богу, продолжал наводить порядок в моей голове, сбросив со стола обрывки листков с художественной писаниной на пол, задув добрую половину под диван.

– Чего кипятишься? – как-то обиженно поинтересовался у меня Он. – Как обзываться, так всегда пожалуйста. Как поиграть, так сразу «Скотина!». А вот просил намедни флюгер повесить, так времени у него нет на всякую ерунду, понимаешь. Вздремнул я, пока ты тут бумагомарательствовал, алхимик коэльский, блин! Садись и пиши по-новой, но кое-что оставь, ну там, где про меня. Например, над седой равниной моря Я в кучу тучи собираю…

– Ага, а потом им всем вдуваю!

– Не хами! Всё по чести. Чего не понял? По согласию, говорю. Эол не велел насильничать. Тучки, создания божьи, поиграться тоже любят. Сами прямо в душу лезут, мол, давай нас туда, давай сюда… а ну-ка вдуй, чтоб развернуло! Эх, лепота! Видел, какие картины я в небе для тебя рисую? Со всем уважением, а ты…

– Ну, друг дорогой, если всё для меня, так я тебе сейчас песню сделаю – только держись! Только гитарку из кофра достану, и порядок! Это тебе сейчас братики из динамиков полетят. Мы сейчас Фендерок-то Стратокастер наш да в Инвэйжн как вставим через примочечку с педальками, как фазанём – закачаешься, брат! Меня ж в юности Ветерком девушки звали…

– Гонишь! Ну я тащусь с тебя – прикольный ты, – хохотнул Он, но в его тоне начали появляться нотки более глубокого уважения. – Насыпай, Ветерок!

Для разминочки запустил фрагмент «Хайуэй стар», и начал на ходу придумывать свою хард-роковую тему под уже написанное, делая текстовые правки по ходу дела на подобранных листках, соблюдения стилистики для.

– Точно, не отдам я им песню! Не отдам!!! Ты слышишь, она наша, наша, говорю!!!

Его плющило и колбасило. Синтер рвал Хэммондом. Занавески синхронно ломали хард, а побрякушки на люстре так задорно прозвякивали ритм, что у соседей налив пива в гранёные стаканы пошёл гораздо веселее, подстукивая горлом ёмкость. Он в пылу искреннего вдохновения выдул из моих пальцев один листик с моими каракулями, в которых не под силу было бы разобраться создателям «Энигмы», и, вдоволь наигравшись им, вышвырнул на улицу, прилепив на лоб озабоченному прохожему, который, покрутив его в пальцах и понюхавши, зачем-то спрятал в карман. Скоро кто-то споёт мою тему, но в попсе… да плевать! Виват музыка! Не всё, что играется и звучит, есть музыка. Так виват музыка!!!

Он щёлкнул клавишей диктофона и заорал, стараясь перекричать братьев, дружной стайкой вылетающих из динамиков южно-корейского комбика:

– Насыпай, Ветерок, поливай! Ничего не бойся – я записываю!!! Давай сначала!

И я поливал, как сумасшедший из пулемёта. Даже вспотел, хоть Он сдувал с меня всё, что сдувается, включая хипповую майку и даже кожаные тапки! Это был день славы рок-н-ролла.

Настойчивый звонок в дверь наконец-то дошёл до моего уха, а чуть позже его зафиксировало и моё сознание. Он неохотно клацнул клавишей, выключая диктофон, буркнув что-то вроде того: «Не хочу я переслушивать потом, как ты торгуешь честью», и затих, спрятавшись за портьеру и принявшись нудно скрипеть чем-то по стеклу. Я открыл дверь:

– О, до вас не достучаться! Это что мы сейчас слышали? Это вы закончили песню для нас? Интересно, интересно, можно ещё разок послушать в вашем исполнении? Что-то, конечно, надо будет переделать – это точно. Уж больно она у вас агрессивная такая. Синтезатор, сэмплики подвесим… сведём-отмастерим… маленькая промяукает… в чаты всунем, только, конечно, пробашлять придёться, да что только не сделаешь для…

– Пошли вон!

– Не понял! Ты на кого наехал?! Да я, да мне…

Дверь с треском закрылась перед их лицами. Нос одного из заказчиков чудом спас полуторамиллиметровый зазор и Он, прошмыгнувший в него в момент захлопывания.

– Век воли ветру не видать! Ну ты и попал, брат, – хохотнул мой новый друг, и добавил: – Теперь ты долго будешь невостребованным. Будешь писать про меня?

– Ну… только бы от них подальше, – всё ещё тяжело дыша, ответил я. – Кому-то же я всё-таки нужен?

– Да, брат, наверное, – оценил меня Он уже по всем пунктам. – А не походить ли нам на яхте, а? «Где взять, где взять»… Что за вопрос тупой? Я ж морской волк, вмиг нарою аппарат! Да так вдую, что ни один патрульный катер не догонит! Айда, погнали? Не дрейфь!

– Погнали, угонщик хренов. Только чур, чужого не трогать! Всё одно – тут мне долго будет нечего делать…

– Вот и добренько. Вперёд и с песней! И всё, больше ни слова – теперь я хозяин. Залазь на спину, прокачу. Молчи, а то договоришься… Договорились? Как тебе такой Пегас? – рассмеялся Он, и мы взмыли сначала вверх, потом куда-то вбок, а потом помчались в сторону моря, туда, где Мы подхватим запахи йода и водорослей, и понесём с собою навстречу заре.

07.08.2013

Visits: 224