Певица Людмила Исупова: О работе с «Песнярами», Мулявине и «Песне пра долю»…

Людмила Исупова: «Я ощущала себя в коллективе своим парнем».

Чтобы просмотреть полностью статью в оригинале из газеты, нажмите курсором на скан статьи и внизу справа расходящимися стрелками распахните его на всю страницу:

Автор Ирина Овсепьян

Людмила Исупова в некотором роде живая легенда: единственная женщина в составе ансамбля «Песняры», которая пела вместе с Владимиром Мулявиным в рок-операх «Песня пра долю» и «Гусляр». В 1979 году участвовала в VI Всесоюзном конкурсе артистов эстрады в Ленинграде с песней «Готика святой Анны» на стихи Максима Танка, которую знаменитый песняр написал специально для неё и для этого конкурса. Одним словом, женщина-загадка. Все точки её карьеры, и первый, успешный состав «Верасов», и собственная группа «Ласвида» в Белгосфиларомнии, и биг-бэнд «Современник» под управлением джазового дирижёра и композитора Анатолия Кролла, заслуживают внимания, но период сотрудничества с овеянным славой ВИА до сих пор вызывает у поклонников повышенный интерес.

31.05.2019 г. Минск. Певица Людмила Исупова. Фото Сергея Мицевича.

— Как вы познакомились с Владимиром Мулявиным и попали в «Песняры»?
— Я с ним специально не знакомилась. Работала в самом первом составе ансамбля «Верасы», мы ездили на большие гастроли, участвовали во всесоюзных фестивалях, стали лауреатами Всесоюзного конкурса артистов эстрады в 1974 году… Так что музыканты меня неплохо знали, тем более что я в те времена сочиняла много песен и композиций. Естественно, и Владимир Георгиевич обо мне знал. А когда у него появилась задумка «Пеcнi пра долю» и он начал писать какие-то отдельные сцены и арии, выяснилось, что без женского образа не обойтись. Потому что Янка Купала воспевал в этой поэме в основном женскую долю, а не мужскую. И «Песняры» стали искать исполнительницу во многих городах и республиках, искали в Москве и на Украине, кто бы мог сыграть эту роль, чтобы была и подходящая манера исполнения, и тембр голоса. Ведь Владимир Георгиевич был в этом очень разборчив, он чётко себе представлял, какими должны быть не только голос и тембр, но и женский образ в целом. Валерий Яшкин, который, к слову, был автором либретто «Песнi пра долю», напомнил Владимиру Георгиевичу: «А помнишь, есть такая Люда Исупова, в «Верасах» пела!» А я к тому моменту уже ушла из ансамбля и родила сына. В общем, мне позвонили и приехали. И всё состоялось.
— Вот так просто?
— Да. Мне поставили ноты, текст, и я его спела. Тем более что материал сразу почувствовала: я же беларуска!
— Каково быть единственной женщиной, которая пела с «Песнярами»?
— Работа есть работа, она объединяет. Я ощущала себя в коллективе своим парнем, но не до распущенности, конечно, не до вульгарности. Но никакой дистанции между ребятами и мной не чувствовала.

— Говорят, Мулявин был очень требователен на репетициях, жестко контролировал процесс…
— Мне давали материал, я его готовила, приходила на репетицию, пела, и все хлопали в ладоши. Никто от меня больше ничего не требовал. Вообще, в течение всех 4 лет работы Мулявин не сделал мне ни одного замечания, не попросил что-то изменить, спеть как-то иначе.
— А в личном общении он был приятен, интересен?
— Был очень весёлым, всегда шутил. Я сейчас вспоминаю: Боже, сколько было этих историй! Конечно, ребята знают больше, а мне запомнилась одна. Мулявин вдруг говорит: «Ах, как я люблю «Вологду»». Я удивилась — относилась к этой песне как к слишком лёгкой для «Песняров», мне нравились их вещи более глубокие и романтичные, лирического плана. О природе, о влюбленности в родной край. Спрашиваю: «А почему именно «Вологда» вам так нравится?» Слышу в ответ: «Да потому что это единственная песня в концертной программе, в которой я не участвую и могу выйти за кулисы и покурить!». И эти остроты из него сыпались всё время. Особенно когда он работал с вокалистами. Борткевичу, по-моему, однажды сказал: «Ну сними прищепку с носа!». Леня в какой-то песне запел слегка в нос. Но всё это было абсолютно безобидно. Кроме того, слушались Мулявина беспрекословно. «Песняры» это его тема, его идея, детище, и он правил им. Абсолютно спокойно и, на мой взгляд, даже красиво.
— Пресса 1970-х по поводу крупных форм — «Песнi пра долю» и «Гусляра» — высказывалась неоднозначно. Не всем критикам нравились оперы-притчи. А как вас принимала публика?
— Потрясающе! Публика бывала просто ошарашена. Люди даже недопонимали, что происходит, хотя в программках и значилось: «Рок-опера». Они пришли послушать песни, причём знакомые, которые у них на слуху. А тут целое представление! И мы чувствовали, что мы делаем. Когда один уходил за кулисы, остальные говорили: «Молодец, как ты хорошо сейчас спел!». И так было постоянно. Не то что поддерживали — восхищались друг другом. Я такого ни в одном коллективе не встречала. Никогда! Всегда первым отделением шла «Песня пра долю», а потом уже привычный концерт «Песняров».

— Эскизы костюмов для рок-опер Мулявина хранятся в музее истории театральной и музыкальной культуры. Вам нравилось, как вас одевали? Или советский дефицит тканей мешал?
— Да не было никакого дефицита. Всё, что необходимо, всегда было на пошивочных комбинатах для артистов и в оперном театре: бижутерия, импортные ткани, всё, что хочешь. Но, конечно, лён был наш, белорусский! Для рок-опер вообще всё шилось просто — льняные одежды, народный костюм, повествование о крестьянской жизни… В целом постановка была капитально подготовлена. Вся сценическая часть: подиум, декорации… Был такой светорежиссёр Осипов, который сделал оформление в полном соответствии с каждой сценой. Это была настоящая светомузыка. Теперь, сколько я ни видела новых вариантов рок-оперы, ничего подобного нет нигде.
— И ведь не сохранилось никаких ни звуко-, ни видеозаписей?
— Абсолютно. Владимир Георгиевич настолько был увлечён своим творчеством, что о будущем, на мой взгляд, не думал. Ему говорили: надо снять видео, сделать записи… Не знаю, почему он это пропустил. До сих пор могу это объяснить только тем, что он настолько был погружён в свою внутреннюю жизнь, что какие-то внешние атрибуты остались без внимания. Хотя, может, думал и хотел что-то записать. Единственная запись, которая делалась с микшерного пульта, есть у меня и больше ни у кого. Кое-что сохранилось, что люди записывали из зала, но там качества нет.
Конечно, то, что делали мы с «Песнярами», невозможно повторить. Потому что наша внутренняя жизнь в те годы била ключом и казалось, что над каждым горит нимб. Так работали на сцене, такая любовь к своему делу была… К зрителям выходили с восторгом! Я не вижу сейчас подобного у артистов.
— А вне репетиций вы общались с музыкантами ансамбля? Публике кажется, что в группах все постоянно друг к другу в гости ходят, дружат семьями.
— Никаких гостей, нет: мы приезжали с гастролей, которые были очень плотными, тяжёлыми, долгими, ибо публика требовала, а дома ждут жёны, дети, и каждый бежал в свою семью.

Людмила Исупова так и осталась единственной женщиной в составе «Песняров»

— То есть «Песню пра долю» вы возили по всему Союзу?
— Да, много где её покатали, по всем пятнадцати республикам СССР. Ехали специально в крупные города, областные центры и столицы, потому что для такого представления нужна была большая сцена — филармонии, дворцы спорта.
— И везде хорошо принимали?
— Повсюду и потрясающе! И что самое интересное: с 1969 года, когда появились «Песняры», они за какое-то очень небольшое время, за год-два буквально, заложили такую любовь к белорусской песне, которую мы ощущали и на Сахалине, и везде, где бы ни выступали. Может быть, я и не права, но мне кажется, что мы ощущаем ее до сих пор.

09.06.2019

Views: 274