— Талантливые ребята остаются за бортом шоу-бизнеса, потому что не хотят ступать на этот ложный с их точки зрения путь. Нутро по-настоящему талантливого человека устроено иначе, чем у тех школьников, которые успевают поработать на сцене год-два, полностью себя истощают и вылетают с неё.

Талантливый человек обладает мышлением, способным создать определённый образ, который не разрушится даже со временем. Но за этим стоят опыт, профессионализм, знания определённой музыкальной традиции, серьёзное изучение теории музыки и культуры. Сегодня понятие образа заменили на лёгкое и игривое «имидж».

Это хитрое слово «формат»

— А вы нашли сегодня продюсеров для работы?

— Я их и не искала, но скажу, что благодаря моим ожиданиям появился Сергей Баландин. Серёжа на многие станции отдал мой диск, музыка звучит, авторские, хоть и небольшие, получаю.

…А какие сегодня тексты у молодых исполнителей? В них нет ни психологического рисунка, ни драматизма, ни канвы. А это рождённое на FM-станциях хитрое слово «формат»? Лично я такого слова не знаю. Есть понятие формы, но не формата. Попытки вогнать музыку в рамки губительны. Сегодня, вообще, культуру воспринимают как-то очень облегчённо: она вошла в быт, стала чуть ли не частью рутинных ритуалов, так что человек даже не пытается узнать, что такое культура. А если дословно перевести: «культ» — это преклонение, а «ура» — свет. Поклонение свету, а значит, знаниям.

— Для вас встреча с Мулявиным была неожиданностью?

— Ничего случайного не бывает. Я прекрасно училась, с отличием закончила училище (по классу фортепиано — прим. С. Баландин), занималась композицией, вокалом. Я не строила планов, что буду работать с «Песнярами», но чувствовала или, вернее, знала, что готовлюсь к интересной и сложной работе, которая даст многое.

Глупо жить в ожидании чуда

— …Вот мне знакомый актёр подарил книгу, первая глава которой называется «В ожидании чуда». Человек прожил жизнь, всё время ожидая чуда, но оно не произошло. И мне кажется, что это ошибка. Это незнание элементарных вещей, потому что само рождение человека — это уже чудо. Какого чуда тебе ещё ждать? Твори сам! Я не завишу ни от кого, ни от чего. Ни от этого стола, ни от этого стула. Твори! А каков твой образ мышления, таков и образ жизни.
Слово «проблема» я давно вычеркнула из своего лексикона. У меня проблем нет. Есть вопрос, который надо решить. Или задача для осуществления намеченной цели.

— Каким вам вспоминается период работы в «Песнярах»?

— С первого же момента я была включена в такую активную работу, которая мне даже не снилась. От меня требовалась глубокая внутренняя проработка того или иного образа. В «Песне о доле» ведь несколько образов — образ матери, невесты и жены. Они глобальны. В этих образах должна пройти вся жизнь женщины. Буквально в нескольких словах, в нескольких жестах я должна была была рассказать всё, что женщина чувствует, что в ней накопилось.

Не могу сказать, что тогда я могла объяснить всё словами, как сегодня, но я это очень тонко чувствовала, потому что всё было гармонично — и музыка, и текст. В кульминационном моменте «Песни о доле» мне требовалась невероятная концентрация, чтобы зрители задумались, с какой мечтой и целью жить.

— После такого эмоционального выплеска как вы восстанавливали энергию?

— Я уже тогда занималась йогой. Спала, сидя в «позе лотоса». Читала интересные книги, которые нельзя было купить в магазине. Тогда такая литература была запрещена. Но отец работал в Совмине, и у него была такая возможность их доставать.

— А потом вас не преследовало постоянное сравнение всех музыкантов с Мулявиным?

— Пожалуй… У Мулявина была невероятно развита интуиция. Он глубоко чувствовал музыкальную палитру материала. Музыкальные образы он создавал глубоко внутри. И музыкантов выбирал по человеческому и профессиональному критерию.

…Бывает так, что сам человек перечёркивает свои цели. Цель очень много значит. Ты всё время к ней идёшь, ты формируешь её, а она формирует тебя. Я знаю, что никогда не оставлю музыку. Никогда! Значит, музыка не оставит меня. Я продолжаю заниматься и вокалом, и хореографией. Для меня очень важно быть в форме, быть красивой, сохранять душевную молодость. В некотором смысле нужно уметь быть отрешённым от всей суеты, чтобы быть ещё более целеустремлённым.

Часто человек сбивается с дороги… Об этом мы не говорим вслух. Кто-то увлекается алкоголем, кто-то наркотиками, кто-то просто опускает руки, переключается на домашнюю, семейную жизнь, может быть, и слава Богу. Если говорить о Владимире Георгиевиче, то, на мой взгляд, он слишком доверял женщинам. В этом плане он был не искушён, не коварен. Может быть, слишком занят своим делом, чтобы достаточно хорошо ориентироваться. Мы знаем, что женщина может так вдохновлять мужчину, что он будет рождать и рождать новые идеи. В сущности, в этом и заключается её главная функция. Она должна жить в пространстве любви. А может и разрушить мужчину, которому со временем уже не хватает сил сопротивляться.

Выбивать табуретку я из-под Долиной не стала

— Людмила, может быть, дилетантский вопрос, но где было легче работать — у Мулявина в ансамбле или у Кролла в оркестре? Если это вообще можно сравнивать…

— Обязательно нужно сравнивать! Работа в ансамбле, и не только в «Песнярах», — она более ярко позволяет проявить себя как индивидуальность. Облегчает задачу небольшой состав, тембровая палитра идёт фоном и помогает тебе — она как подспорье. А если уже говорить о бэнде, то тут нужно обладать именно тем тембром, который мог бы вписаться как инструментальная краска в общую палитру. Чтобы ни ты, ни бэнд тебе не мешал. В этом смысле у Кролла мне было работать не так-то просто. Хотя у меня хватало чувства, интуиции — как настраивать глотку.

Все мои песни были написаны в моменты озарения. Это как вспышка, световой поток, когда совершенно отчётливо слышишь музыку, которую надо жадно ловить, чтобы успеть записать. Потом эта музыка уже никогда не забывается. Она живёт внутри, она всплывает при определённых обстоятельствах. Неприлично говорить о себе, поэтому скажу словами других людей, которые слушали мою музыку не только в нашей стране, но в Европе и Америке. Все сходятся в одном: мол, такой музыки никогда не слышали. Когда работала у Кролла, он хотел сделать для меня то, что в своё время сделал для Юры Антонова, — дать дорогу в жизнь. Он хотел сделать для меня программу. Мне негласно было велено учить репертуар Ларисы Долиной, которая тоже работала в бэнде. На что я, конечно, пойти не могла.

— Почему?

— Это неэтично. Наверное, кто-то другой на моём месте ради своей карьеры, ради славы на это пошёл бы. Я не хочу здесь выставлять себя в лучшем свете. Я просто говорю так, как оно было на самом деле. Мы работали в одном коллективе. Я считала её примой, и она действительно ею была. И вдруг начинать учить её репертуар? Вы же понимаете, с чем это было связано? С её заменой.

Тем не менее, хоть я и поступила справедливо, всё закончилось крушением для меня. Мне всё равно пришлось уйти из оркестра. И, может быть, именно по той причине, что я на подлость по отношению к Ларисе не пошла. Проявила с точки зрения музыкального руководства свою «слабость». Но я знала, что меня ждут другие варианты, — но не путём выбивания табуретки из-под других…

— А слово «ремесленник» в музыкальной среде — это комплимент или ругательство?

— Ну что вы! Во все времена ремесленники почитались. Всё зависит от человека. Часто он делает правильный выбор — начинает заниматься ремеслом, потому что понимает, что для большого искусства не готов или не уверен, что сделает в нём что-то новое. Но есть люди, которые, к сожалению, этого не понимают и никогда не поймут. Они думают, что большое искусство их так и зовёт, и манит, и там они будут получать большие деньги. Человек никогда не должен обманываться. Он должен видеть себя со стороны, а если это не получается, то этому надо учиться.